— Почем я знаю. Будь у меня деньги, я бы их не зарывал, а истратил и пожил бы в свое удовольствие.

 

— Да, и я тоже, но воры не так действуют. Они всегда зароют, да так и оставят.

 

— А потом разве не приходят за кладом?

 

— Нет, они всегда собираются, но обыкновенно забывают знаки или умирают. Деньги так и лежат да ржавеют, пока кто-нибудь не найдет старую пожелтевшую бумажку, на которой написано, как найти знаки. И бумажку эту приходится разбирать целую неделю, потому что написано большей частью знаками и гироглифами.

 

— Гиро... как?

 

— Гироглифами, — это, знаешь, такие фигурки и узоры, которые с виду как будто ничего не значат.

 

— Ты что же, нашел такую записочку, Том?

 

— Нет.

 

— Так как же мы найдем знаки?

 

 

— Обойдемся и без знаков. Зарывают всегда или в доме с привидениями, или на острове, или под засохшим деревом, у которого один сук торчит. Мы уже пошарили малость на острове Джэксона, можем и еще пошарить, а за Тихим Ручьем есть дом, где водятся привидения, да и сухих деревьев там множество — целая куча.

 

 

— И под каждым деревом зарыт клад?

 

— Что ты мелешь! Нет!

 

— Так как же мы узнаем, под которым он зарыт?

 

— Будем рыть под всеми.

 

— Что ты, Том, да ведь этак нам все лето рыть придется.

 

— Что же такого? Зато подумай — вдруг мы находим медный котелок, а в нем сотня долларов, все ржавые и блестящие, или сгнившую шкатулочку, битком набитую алмазами. А? Каково?

 

Глаза у Гека загорелись.

 

— Мне этого много, куда мне столько. Давай мне сотню долларов, а алмазов не нужно.

 

— Ладно. Ну, а я так не брошу алмазов. Из них есть такие, что стоят двадцать долларов штука. А дешевле шести битов или доллара ни одного не найдется.

 

— Ну? Будто?

 

— Верно, — всякий тебе скажет. Разве ты никогда не видел алмаза, Гек?

 

— Нет, не припомню что-то.

 

— У королей их целые груды.

 

— Ну, королей мне не случалось видеть, Том.

 

— Понятное дело. Но если бы ты поехал в Европу, то увидал бы: они там целыми стаями скачут.

 

— Разве они скачут?

 

— Э, глупый! Нет!

 

— Да ты же сам сказал.

 

— Вздор! Я только хотел сказать, что ты бы увидел, как они там — не скачут, разумеется, — на что им скакать? Но я хотел сказать, что ты бы увидел, как они там — слоняются, понимаешь, как и все прочие, вроде этого старого горбуна Ричарда.

— Ричарда? А по фамилии как?

 

— Никакой у него не было фамилии. У королей всегда только одно имя.

 

— Да ну?

 

— Верно.

 

— Ну, коли им так нравится, Том, их дело; но я бы не хотел быть королем с одним именем, точно негр. Но послушай, где же мы начнем рыть?

 

— Не знаю. Не попытать ли удачи под старым засохшим суковатым деревом на холме, за Тихим Ручьем?

 

— Идет.

 

Они раздобыли сломанную кирку и заступ и отправились за три мили. Придя на место, усталые и вспотевшие, прилегли в тени соседнего вяза покурить.

 

— Мне это нравится, — сказал Том.

 

— Мне тоже.

 

— Скажи, Гек, если мы найдем клад, что ты будешь делать со своей долей?

 

— Буду есть пирожки и пить содовую воду каждый день и ходить в цирк каждый раз, как он приедет. Весело поживу, будь покоен.

 

— А копить не будешь?

 

— Копить? Зачем?

 

— Ну, на черный день.

 

— Ну, это мне ни к чему. Вернется батька в деревню, запустит лапу в мои денежки, если я их не растрачу раньше, и живо им глаза протрет. А ты что будешь делать со своими, Том?

 

— Куплю новый барабан, настоящий меч, красный галстук, щенка бульдога и женюсь.

 

— Женишься?

 

— Непременно.

 

— Том, да ты... да ты рехнулся?

 

— Вот увидишь.

 

— Да ведь хуже этого ты ничего придумать не мог бы, Том. Посмотрел бы ты на моих отца и мать. Побоище! Только и знали, что драться. Я помню, мне ли не помнить?

 

— Это ничего не значит. Девочка, на которой я женюсь, не станет драться.

 

— Том, я уверен, что они все одинаковы. Всякая готова загрызть человека. Лучше подумай об этом хорошенько. Я тебе говорю, подумай. Как зовут девчонку?

 

— Она вовсе не девчонка — она барышня.

 

— Ну, это все равно; одни говорят девчонка, другие барышня, а оно все то же выходит. Так как же ее звать-то?

 

— Я тебе скажу когда-нибудь, — только не теперь.

 

— Ладно, будь по-твоему. Только если ты женишься, то я уж совсем один останусь.

 

— Вовсе нет, ты будешь жить со мной. Ну, бросим это да начнем копать.

 

 

Они работали с полчаса, обливаясь потом. Ничего не отрыли. Провозились еще полчаса. Тот же результат.

Гек сказал:

 

— Всегда они так глубоко зарывают?

 

— Иногда — не всегда. Обыкновенно — нет. Мы, должно быть, попали не на то место.

 

Они выбрали другое место и снова принялись рыть. Работа на этот раз пошла довольно вяло, но все же подвигалась кое-как. Некоторое время они рыли молча. Наконец Гек остановился, оперся на заступ, утер рукавом капли пота со лба и сказал:

 

— Где мы будем рыть, когда кончим здесь?

 

— Я думаю попытать счастья под старым деревом на Кардижском холме, за домом вдовы.

 

— Да, пожалуй, место подходящее. Только вдова-то не отберет у нас деньги, Том? Земля ведь ее.

 

— Отберет! Пусть попробует. Клады всегда принадлежат тому, кто их нашел. Все равно на чьей земле.

 

Это замечание решало вопрос. Снова стали рыть. Немного погодя Гек сказал:

 

— Мы, наверное, опять не в том месте роем. Как ты думаешь?

 

— Странное дело, Гек. Ничего не понимаю. Иной раз ведьмы впутываются. Может, и теперь какая-нибудь замешалась.

 

— Пустое! Ведьмы днем не имеют силы.

 

— Да, да, конечно. Я и забыл. О, теперь знаю, в чем дело! Дурни же мы с тобой! Ведь нужно рыть на том самом месте, куда тень от сука падает в полночь.

 

— Тьфу ты пропасть! Значит, мы все время работали зря!? Теперь придется бросить и прийти сюда ночью. А даль-то какая. Тебе можно будет выбраться ночью?

 

— Непременно пойду. Мы должны прийти сюда ночью, а то кто-нибудь увидит эти ямы, догадается, что тут есть клады, и откопает.

 

— Ну, так я приду ночью и мяукну.

 

— Ладно. А инструменты спрячем в кустах.

 

 

Мальчики вернулись сюда около полуночи и уселись поджидать тень. Место было пустынное, час, по старинным преданиям, зловещий. Духи шушукались в листве, привидения сновали в чаще, глухой лай собаки доносился откуда-то издалека. Филин отвечал на него своим гробовым уханьем. Эта мрачная обстановка действовала на мальчиков, и разговор у них не клеился. Когда, наконец, по их расчету наступила полночь, они отметили место, где приходилась тень, и принялись рыть. Надежды их начинали крепнуть. Увлечение росло, и вместе с ним усердие. Яма становилась все глубже и глубже, но всякий раз, как заступ натыкался на что-нибудь и сердца их замирали от радости, за нею следовало разочарование. Это оказывался камень или кусок дерева. Наконец Том сказал:

 

 

— Не стоит и копать, Гек, видно, опять не туда попали.

 

— Как же не туда? Как раз там начали рыть, где была тень.

 

— Знаю, но тут другая причина.

 

— Какая же?

 

— Время-то мы наудачу определили. Видно, начали либо слишком поздно, либо слишком рано.

 

 

Гек даже заступ уронил.

 

 

— Вон оно что, — сказал он. — Плохо дело. Придется бросить. Никогда нам не угадать время точка в точку, да и страшно здесь в такую пору, когда ведьмы да привидения рыскают кругом. Я все время чувствовал, словно кто-то стоит за мной, да боялся повернуться, — может, и спереди стоит кто-нибудь да ждет случая, чтобы наброситься. Меня дрожь пробирает все время, что мы здесь.

 

— Да и мне страшновато, Гек. Они ведь почти всегда зарывают мертвеца вместе с кладом, чтоб он стерег его.

 

— Господи!

 

— Да, зарывают. Я всегда слышал.

 

— Том, мне совсем неохота поднимать возню там, где есть мертвецы. С ними, брат, шутки плохи.

 

— Я тоже не люблю их тревожить, Гек. Вдруг он выставит свой череп да скажет что-нибудь!

 

— Не говори, Том! Страшно!

 

— Правда твоя, Гек. Мне тоже не по себе.

 

— Послушай, Том, бросим это место и попытаем счастья где-нибудь в другом.

 

— Ладно, пожалуй, оно лучше будет.

 

— Только где?

 

Том подумал с минуту и сказал:

 

— В доме с привидениями. Вот где.

 

— Ну его. Не люблю я домов с привидениями, Том. Мертвец, он, может быть, и говорит, но по крайней мере не подкрадывается в саване так незаметно, что ты и не услышишь, пока он не просунет тебе голову через плечо, оскалив зубы, как делают привидения. Я такой штуки не выдержу, Том, да и никто не выдержит.

 

— Да, Гек; зато привидения бродят только по ночам, они не помешают нам рыть днем.

 

— Это, положим, верно. Однако же много таких людей, которые не пойдут в дом с привидениями ни днем, ни ночью.

 

— Да ведь это потому, что не любят ходить туда, где был убит человек. Но в этих домах никто еще ничего не видал даже ночью, — только синие огоньки вылетают из окон, — а не настоящие привидения.

 

— Ну, уж если где увидишь синий огонек, Том, так знай, что и привидение тут же поблизости. Это ясно. Потому, ведь ты знаешь, таких огоньков ни у кого нет, кроме привидений.

 

— Да, это так. Но днем-то они не показываются, так чего ж бояться?

 

— Ну, хорошо. Попробуем искать в доме с привидениями, хотя, по-моему, это опасно.

 

 

Тем временем они спускались с холма. Внизу, среди озаренной луною долины, стоял заколдованный дом, совсем особняком; забор вокруг него совсем развалился, вьющиеся растения взбирались на крыльцо, труба покривилась, угрожая падением, стекла были выбиты, один угол крыши обрушился.

 

 

Мальчики постояли немного, всматриваясь в него и поджидая, не вылетит ли из его окна синий огонек; потом, разговаривая вполголоса, как требовали время и обстоятельства, повернули направо, чтобы держаться подальше от зловещего дома, и вернулись домой лесом, в обход Кардижского холма.